— В этом я не разберусь. Надо бы Велене отнести. Кстати, что там Крот? Ты его крепко приложил?

— От души.

— Ладно, пусть спит. — Середин закрыл крышку сундука, оглядел двор. — Этих сами закопаем. И тех, что в избе — ну, Трошку с семьей — тоже. Боюсь, народ своих не станет кольями дырявить и угли на могилы сыпать.

— Точно, не станет. — Невзор неловко кашлянул, пожевал губу. — Хотел я тебя попросить кое о чем. Не знаю, теперь надо ли.

— Говори, не томи душу, — подбодрил Олег.

— Ты сам говорил, что я не бессмертный, да? Так вот — если со мной что случится, как брата прошу: перед тем, как зароешь меня, вложи в рот монетку, какую не жалко. Не хочу после смерти таким вот стать, — кивнул он на трупы, лежащие у ног.

— Ну, это я тебе обещаю, — серьезно сказал Середин. — Только не рано ли ты собрался? Тебе еще к Малуше…

— Стой, — схватил его за руку Невзор. — Слышишь?

Ведун замер. Мерный шум, словно от несущегося горного потока, становясь все сильнее, разорвал тишину, будто прелое полотно. Олег закрыл глаза, глубоко вздохнул и потянул саблю из ножен.

— Опоздали мы, Невзор.

— Что случилось?

— Он поднял древних воинов, — обронил Середин и медленно направился к калитке.

Глава 17

Туман густел на глазах, пряча звезды над головой. Даже с помощью «кошачьего глаза» Олег видел не дальше соседнего плетня. Он остановился посреди улицы, вглядываясь в туман.

— Что мы можем сделать? — возник рядом Невзор.

— Если их много, то ничего. Есть возможность остановить их пришествие: сжечь лежащие в кургане кости, которые еще не обратились в воинов. Но если мы уйдем отсюда, здесь начнется резня. Это навьи, для них нет преград, их не задержат стены домов, они не уйдут, пока не утолят жажду мести за то, что их подняли из могилы.

— Ты сможешь их задержать?

— Очень недолго.

— Я проберусь к холму, захвачу с собой греческий огонь. Бочонка хватит?

— С избытком. Но поспеши, слышишь?

Мерный шум затих у южных ворот и возобновился уже дробным топотом копыт, который, нарастая, мчался на Середина сквозь туман. Невзор бросился к дому, где оставил бочонок с греческим огнем. Олег слышал, как тот удаляется, проламываясь сквозь кусты.

Самое время было вспомнить, чему учила Велена. Главное — не расплескать, не потратить силу в первой схватке. Середин поднял руки к небу: в правой сабля, в левой кистень, — вдохнул клубы тумана, представил, как разгоняется кровь в жилах, наливаются силой мускулы.

Серебряный крест, постепенно разгораясь огнем, добавил ярости в душу, голову закружил вихрь накатывающего безумия. Наверное, такое состояние испытывали берсерки, вступая в битву. «Нет, нельзя, — спохватился Олег, — я не должен терять контроль над телом».

Он быстро осмотрелся. Возле плетня лежала забытая слега длиной в три человеческих роста, в руку толщиной. Середин взял саблю в зубы, почувствовав бодрящий холод металла на языке, схватил слегу и встал возле плетня, ожидая появления разбуженных колдуном навьев.

Время будто замедлило свой бег, но долго ждать не пришлось.

Они проступили из тумана, как фотография в ванночке с проявителем. Коренастые, невысокие кони с массивными головами несли на себе всадников с буйволиными черепами на головах. В опущенных руках угадывались широкие мечи, левую сторону груди прикрывали четырехугольные щиты, за спинами виднелись гнутые луки, колчаны, полные стрел, или связки дротиков.

— Сарматы, — узнал всадников Середин.

Еще дома, еще в благословенном двадцатом веке, изучая историю холодного оружия, он встретил описание этих диких воинов, разгромивших свирепых скифов и, в свою очередь, павших под ударами гуннов. Рассеявшись по территории будущей Руси, Турции и Средней Азии, они оставили после себя кровавые легенды и туманные описания, подкрепленные лишь редкими находками археологических экспедиций. И вот они пришли из глубины веков, колдовством вызванные из могил — рассвирепевшие, мстительные, не знающие пощады.

Они неслись по улице в ряд, и Середин поначалу не понял, почему дыхание вдруг пресеклось, а сердце бухнуло молотом, остановилось и вновь застучало все быстрее и быстрее, словно досадуя на себя за сбой.

На него мчалась лава мертвецов… Не упыри с гниющей и отпадающей от костей плотью, движимые только запахом теплой человечьей крови, а истлевшие, посеревшие за века скелеты павших воинов неслись на него в атаку. Бросая вперед массивный костяк, мерно вздымались копыта мертвых коней, покачивались в бесстремянных седлах всадники, склонившиеся вперед в стремительной скачке. Скалились из-под буйволиных рогов выбеленные временем черепа; золотые и серебряные бляхи, украшавшие сбрую, бросали сквозь туман тусклые блики. Медленно и плавно, как в кошмарном сне, неотвратимо надвигалась лавина призрачных всадников. Ни звука, ни крика, только грохот копыт по утоптанной земле.

— Зря вы проснулись, ребята, — крякнув от напряжения, Середин метнул слегу, словно городошную биту, в ноги скачущим призракам.

Дробя неприкрытые шкурой лошадиные колени, слега разметала первый ряд всадников. Кувыркались кони, летели через головы седоки, разбрасывая буйволиные черепа, роняя оружие. Следующий ряд, не успев остановиться, попал в эту кашу костей, сбруй и седел.

Середин был уже среди них, вертелся вьюном, успевая наносить удары, намечать следующую жертву и уворачиваться от бьющихся на дороге скелетов коней. Гудел кистень, с треском лопались голые черепа, трещали, точно валежник, разрубаемые клинком высохшие останки. Ни крови, ни криков, только треск и осколки костей, только прах лезет в глаза, забивает горло, оседает во рту, раскрытом для глотка воздуха.

Все же они были слишком медлительны. Вот на Олега попытался налететь конем всадник в остром колпаке с украшенным золотыми полосами щитом. Середин видел, как всадник посылает коня вперед, сжимая голые ребра своего скакуна одетыми в обрывки пергаментной кожи мосластыми коленями, как поднимается рука, похожая на птичью лапу с зажатым в ней кривым широким мечом. «Нет, парень, это мое время!» Ведун присел, махнул левой рукой: кистень разнес коленный сустав скакуна, и, пока тот заваливался набок, сабля Середина перерубила кости руки наездника и, дробя ребра, переломила ему позвоночник.

— Это мое время!!!

Перебросив через тын бочонок, Невзор ухватился руками за острия кольев, перемахнул на другую сторону и бросился вверх по склону холма.

— Только бы найти вход в могилу, только бы найти, — твердил он.

Добежав до гребня, он сразу обнаружил то, что искал: прямо под ним в склоне щерилась черным зевом пещера, из которой, сбивая куски дерна рогатыми шлемами, вылетали кошмарные всадники. Взрывая землю, скелеты коней несли их по направлению к деревне, откуда уже слышался звон оружия. Крепко прижимая к груди бочонок, Невзор, где на ногах, а где просто на заду, скатился к пещере. Он почувствовал, как в предвкушении схватки снова встает дыбом шерсть на затылке, наклонил голову и ринулся внутрь. Очередной всадник был просто отброшен в сторону, врезался в стену и осыпался кучей костей.

Внутри все напоминало сруб, только бревна были темные — то ли сгнившие, то ли окаменевшие от времени. В центре, в очищенном от костей круге, горела глиняная плошка, бросая в стороны синеватые искры. Пламя переливалось, склоняясь ядовито-зеленым лепестком то в одну, то в другую сторону, словно в диком огненном танце. Повинуясь неведомому ритму, шевелились кучи костей, на глазах составляя скелеты воинов и коней.

Колдуна не было.

— Верша!! — взревел Невзор, называя колдуна привычным именем. — Покажись, посмотри на меня! Я бросаю тебе вызов!

Треск пламени, шуршание осыпающегося по стенам песка…

Еще один всадник вскочил на коня, пролетел мимо Невзора к выходу из подземелья.

— Ушел колдун, — с досадой прошептал Невзор, — ушел, падаль. Но эти не уйдут!